Кукла в кармане: Василиса Премудрая
Интуиция — сокровище женской души. Она сродни гадательной принадлежности, сродни магическому кристаллу, в который можно заглянуть сверхъестественным внутренним зрением. Она сродни старой мудрой женщине, которая всегда с вами, которая точно скажет вам, в чем дело, точно скажет вам, куда идти: налево или направо. Это одна из ипостасей Той, Кто Знает, старой La Que Sabe, Первозданной Женщины.
В традиции, которая окружала меня в детстве, истинная сказительница всегда трудится под какой-то душевной горой, по колено в прахе истории, сметая пыль столетий, копаясь в напластованиях культур и войн, нумеруя каждый рельеф и каждую фреску сказки, которую удается обнаружить. Порой от сказки осталась одна труха, иногда не хватает каких-то частей и деталей, часто бывает, что форма сохранилась, а от росписи ничего не осталось. Тем не менее, начиная каждый новый раскоп, женщина втайне надеется найти всю историю в целости и сохранности. Сказка, о которой пойдет речь, относится к разряду таких невероятных сокровищ.
На мой взгляд, старинная русская сказка о Василисе — это история об инициации женщины, в которой почти все основные кости на месте. О постижении того, что большинство вещей не такие, какими кажутся. Чтобы это разнюхать, мы, женщины, призываем на помощь интуицию и инстинкты. Мы используем все свои чувства, чтобы выжать из вещей правду, извлечь пищу из своих собственных идей, увидеть то, что следует видеть, узнать то, что следует знать, стать хранительницами своего творческого огня и получить сокровенное знание о циклах Жизни-Смерти-Жизни всей природы — после этого женщину можно назвать инициированной, посвященной.
Сказки, где главным действующим лицом выступает Василиса, рассказы ют в России, Румынии, Югославии, Польше и по всей Прибалтике. Иногда в народе эту сказку называют «Василиса Премудрая». Я нахожу подтвержден того, что ее архетипические корни восходят по крайней мере к древним куль там Богини-лошади, которые предваряют классическую культуру Греции, сказка рисует извечную психическую картину введения в глубинный мир первозданной богини. Она посвящена наделению земной женщины главной и)инстинктивной способностью Дикой Женщины — интуицией.
Схему для этой литературной версии сказки о Василисе я получила от своей тетушки Кэйти. Сказка начинается с одного из самых старых сказочных npиё- мов: «Было ли, не было… Это парадоксальное выражение имеет целью на- строить душу слушателя на то, что действие сказки разворачивается в месте между мирами, где все не такое, каким кажется на первый взгляд. Итак, приступим.
Василиса.
Было ли, не было, только жила-была когда-то молодая женщина. Занемог она и лежала на смертном ложе, бледная, как белые розы в ризнице соседней церкви. Ее малая дочь и муж сидели на краю старой деревянной кровати молились, чтобы Бог благополучно препроводил ее в мир иной. Умирающая позвала Василису, и девочка в красных башмачках и бел< фартучке опустилась на колени у материнской постели.
— Вот тебе куколка, моя милая, — прошептала мать и вытащила из-под шерстяного покрывала маленькую куколку, которая, как и Василиса, бы одета в красные башмачки, белый фартучек, черную юбку и жилетку, расшитую цветными нитками.
— Вот мои последние слова, душенька, —сказала мать. —Если заблудишься в лесу или тебе понадобится помощь, спроси у куколки, что делать. Она те поможет. Всегда носи куколку с собой, никому про нее не рассказывай, захочет есть — накорми. Вот тебе мой материнский завет и мое благословение милая доченька.
Только она это промолвила, как дыхание ее ушло вглубь, подхватило дул вырвалось из уст — и она умерла.
Девочка с отцом долго горевали. Но, как поле, жестоко перепаханное во ной, жизнь отца снова дала новые всходы, и он взял в жены вдову с двумя дочерьми. Хотя мачеха и ее дочери вели учтивые речи и улыбались, будто важные дамы, было в их улыбках что-то крысиное, чего не заметил отец Василисы.
И, разумеется, когда мачеха с дочерьми оставались с Василисой одни, они мучили ее, заставляли себе прислуживать, посылали в лес за хворостом, чтобы ее нежная кожа потрескалась. Они ненавидели ее, потому что была в ней неземная прелесть. Девочка была чудо как хороша. Ее груди наливались, а их сохли от злости. Она всем помогала и никогда не роптала, а мачеха и сестры грызлись, как собаки из-за кости.
Настал день, когда мачеха и сестры просто не могли больше видеть Василису. «Давайте нарочно потушим огонь, — сговорились они, — и пошлем Василису в лес к старой колдунье Бабе Яге попросить огня для нашей печи. Она придет к Бабе Яге, а та ее и съест». Тут они захлопали в ладоши и заухали, как ночные твари.
И вот вечером, когда Василиса вернулась с хворостом домой, весь дом был погружен во тьму. Она встревожилась и спросила мачеху:
— Что случилось? Как же нам приготовить еду? Как сделать, чтобы было светло?
— Глупая ты девчонка, — набросилась на нее мачеха, — разве не видишь, что у нас нет огня? Я уже стара и не могу пойти в лес. А дочери мои не могут, потому что боятся. Так что только ты одна можешь пойти в лес, отыскать там Бабу Ягу и взять у нее уголек, чтобы снова разжечь огонь.
— Ладно, я так и сделаю, — безропотно ответила Василиса и отправилась в путь.
Лес становился все темнее и темнее, сучья трещали под ногами, пугая девочку. Она сунула руку в глубокий карман фартука —там была куколка, которую дала ей мать. Василиса погладила куколку в кармане и сказала: «Дотронусь до куколки, и мне сразу станет легче».
На каждой развилке дороги Василиса совала руку в карман и советовалась с куколкой: «Куда мне идти — налево или направо?» Куколка отвечала «да» или «нет», «туда» или «сюда». Василиса кормила ее хлебом и шла дальше, повинуясь указаниям, которые давала ей куколка.
Вдруг мимо проскакал белый всадник на белом коне, и стало светло. Потом промчался красный всадник на красном коне, и взошло солнце. Василиса все шла и шла, и только она подошла к жилью Бабы Яги, как появился черный всадник на черном коне и въехал прямо в избушку. И сразу спустилась ночь. Забор из костей и черепов, которым была огорожена избушка, засветился изнутри, так что лесная поляна озарилась призрачным светом.
Баба Яга была очень страшна собой. Ездила она не в карете и не на повозке, а в ступе, которая летала сама собой. Она погоняла ступу пестом, а следы заметала помелом из волос мертвецов.
Когда ступа летела по небу, длинные космы Бабы Яги развивались следом.
Ее длинный подбородок задирался вверх, а длинный нос загибался вниз, так что они соединялись на полпути. У нее была белая козлиная бороденка, а кожа покрыта бородавками, потому что она вечно возилась с жабами. Бурые ногти были толстые и горбатые, как крыша у дома, и такие крючковатые, что она не могла сжать пальцы в кулак.
Еще чуднее был дом Бабы Яги. То была избушка на курьих ножках, которая ходила сама собой, а иногда кружилась, будто в бешеном танце. Засовы на дверях и ставнях были из человечьих пальцев, а вместо замка на передней двери висела звериная морда с острыми зубами.
Василиса обратилась к куколке и спросила:
— Не это ли тот дом, который мы ищем? И куколка подала ей условный знак:
— Да, это тот самый дом, который ты ищешь.
Не успела Василиса сделать шаг, как Баба Яга спустилась с неба в своей ступе и крикнула:
— А тебе чего надобно?
— Я пришла за огнем, бабушка, — дрожа, ответила девочка. — В доме холодно... мои родные умрут... Мне нужен огонь.
— Как же, знаю я тебя и твоих родных, — проворчала Баба Яга. — И ты, никчемная девчонка, упустила огонь. Это не очень умно. А с чего ты взяла, что я дам тебе огня?
Василиса посоветовалась с куколкой и быстро ответила:
— Потому что я прошу.
— Повезло тебе, — пробормотала Баба Яга. — Ты дала верный ответ. Василиса очень обрадовалась, что правильно ответила.
— Только не дам я тебе огня, пока не выполнишь для меня кое-какую работу, — предупредила Баба Яга. — Справишься — получишь огонь, а не справишься... — тут Василиса увидела, как глаза бабы Яги полыхнули красным пламенем. — А не справишься — с жизнью простишься.
Баба Яга с грохотом въехала в избушку, улеглась на постель и велела Василисе принести то, что варилось в печи. Еды там было на десятерых, но Яга съела все, а девочке оставила только корку хлеба да с наперсток супа.
— Постирай мою одежду, подмети двор, прибери в избе, наготовь еды, отдели хорошее зерно от гнилого, да проследи, чтобы все было в порядке. А я вернусь — проверю твою работу. Не справишься — я тебя съем! —И с этими словами Баба Яга улетела в ступе: нос указывал курс, а волосы развевались по ветру, словно паруса. И снова наступила ночь.
Как только Яга исчезла, Василиса стала спрашивать куколку: «Как мне быть? Разве можно успеть переделать все эти дела?» Куколка успокоила девочку и,
обещав все уладить, велела ей поесть и ложиться спать. Василиса поделилась едой с куколкой и легла спать.
Утром куколка переделала всю работу, так что осталось только приготовить еду. Вечером вернулась Баба Яга и обнаружила, что все выполнено. С одной стороны, она была довольна, а с другой — рассердилась, потому что не могла ни к чему придраться.
— Везет тебе, девчонка, — усмехнулась она и кликнула трех верных слуг, чтобы они смололи зерно.
Тут откуда ни возьмись появились три пары рук и стали шелушить и дробить зерно. Шелуха залетала по избе, как золотой снег. Наконец все было готово, и Баба Яга уселась за еду. Она ела несколько часов подряд, а потом велела Василисе утром снова убрать в избе, подмести двор и постирать одежду.
Яга показала девочке большую кучу грязи во дворе.
— В этой куче полным-полно маковых семян, так вот, я хочу, чтобы утром маковые семена были отдельно, а грязь отдельно. Поняла?
Василиса едва не лишилась чувств: «Как же мне это сделать?» Она нащупала в кармане куколку, и та шепнула:
— Не печалься, я обо всем позабочусь.
Ночью, когда баба Яга захрапела, Василиса принялась выбирать из грязи маковые семена, но скоро куколка сказала ей:
— Ложись спать, утро вечера мудренее.
И на этот раз она выполнила всю работу, так что, когда старая карга вернулась домой, все было готово.
— Ладно, — пробурчала Баба Яга, — повезло тебе, что ты смогла, все сделать.
Она кликнула верных слуг выжать масло из макового семени, и снова, откуда ни возьмись, появились три пары рук и выполнили приказ.
Наевшись жирного мяса, Баба Яга облизывала губы, а Василиса стояла рядом.
— Ну, чего уставилась? — буркнула старуха.
— Можно я задам один вопрос, бабушка? — спросила Василиса.
— Спрашивай, — разрешила Баба Яга, — только помни: много будешь знать — скоро состаришься.
Василиса спросила про белого всадника на белом коне.
— А, — милостиво сказала Баба Яга, — это мой первенец, День.
— А красный всадник?
— А, это мое Красное Солнышко.
— А черный всадник на черном коне?
— А, это мой третий, Ночь.
— Вот оно что, — сказала девочка.
— Ну, что же ты, милая! Неужто у тебя больше нет вопросов? — вкрадчиво спросила колдунья.
Василиса совсем уж было собралась спросить о трех парах рук, которые откуда ни возьмись появлялись и неведомо куда исчезали, но куколка в кармане начала подпрыгивать, и тогда девочка сказала:
— Нет, бабушка. Ведь ты сама говоришь: много будешь знать, скоро состаришься.
— Что-то ты умна не по годам, красавица, — проворчала Баба Яга, вертя головой, как сова. — И откуда это у тебя?
— От матушкиного благословения, — усмехнулась Василиса.
— Благословения?! — взвизгнула колдунья. — Благословения?! В этом доме нет места для благословений! Убирайся-ка ты отсюда восвояси, милая! — И она вытолкала Василису за дверь, в ночь.
—Вот тебе напоследок, держи! — Баба Яга сняла с забора череп с горящими глазами и насадила на палку. — Вот тебе огонь, забирай череп с собой. А теперь ни слова больше, ступай!
Василиса хотела было поблагодарить старуху, но куколка в кармане стала подпрыгивать, так что девочка поняла: нужно брать огонь и убираться поскорее. Она побежала через лес домой, выбирая те дороги и тропинки, которые указывала ей куколка. В руке она крепко сжимала палку с черепом — из его глазниц и отверстий на месте носа и рта полыхало пламя. Вдруг от его тяжести и призрачного света Василисе стало страшно и захотелось бросить череп. Но он заговорил с ней и велел успокоиться и идти дальше, к дому, где жили ее мачеха и сестры. Так она и сделала.
Когда девочка подошла к дому совсем близко, мачеха и сестры выглянули в окно и увидели, что по лесу разливается странное сияние. Оно все приближалось и приближалось. Злодейки не могли понять, что бы это могло быть. Они решили, что, раз Василисы так долго нет, она, должно быть, умерла, а кости ее растащили дикие звери — вот и прекрасно.
Василиса подходила все ближе к дому. Увидев, что это она, мачеха и сестры выбежали к ней и стали жаловаться: мол, с тех пор, как она ушла, они сидят без огня, и, сколько раз они ни старались его развести, он все время гас.
|
